Шапошник В. В. Митрополит Афанасий и Опричнина//Исследования по русской истории. Сборник статей к 65-летию профессора И.Я. Фроянова / Отв. ред. В.В.Пузанов. СПб.-Ижевск: Издательство Удмуртского университета, 2001. С. 242-255
31 декабря 1563 г. умер митрополит Макарий. О смерти престарелого иерарха царю сообщил старец Афанасий, постоянно навещавший больного по распоряжению Грозного. Чудовский монах готовил и погребение святителя.1
Кем же был инок Афанасий к концу 1563 г.? В литературе имеется несколько статей, специально посвященных ему и огромное количество упоминаний в трудах, в которых рассматривается политическая история и культура России в период правления Ивана Грозного.2 В 50-е гг. XVI в. Андрей (мирское имя Афанасия) являлся царским духовником и в этом качестве принимал активное участие во многих значительных событиях того времени.
К началу 60-х гг. он сохранял свое положение. Между тем в политике Грозного происходили перемены: в ссылку угодили А. Ф. Адашев и Сильвестр. В 1562 г. Андрей постригся в Чудовом монастыре и получил имя Афанасия.3 Совпадение во времени начала репрессий и пострижения царского духовника позволяет некоторым исследователям сделать далеко идущий вывод о том, что именно гонения на сторонников А. Ф. Адашева привели к удалению Андрея в монастырь.4
Однако Макарий (Веретенников) совершенно справедливо, по нашему мнению, усомнился в связи между началом репрессий и пострижением Андрея.5 В самом деле, уход из мира мог быть совсем не связан с деятельностью Грозного и падением «Избранной рады». Царский духовник мог просто овдоветь — и у него, среди прочего, была возможность стать священноиноком. Если Андрей действительно овдовел, но хотел остаться священником, то ему просто не оставалось другого выхода, как постричься в монахи. Наконец, для подобного шага могли быть и другие причины. Причем очевидно, что Андрей не собирался удаляться от двора — ведь постригся он в кремлевском Чудовом монастыре. Одно это ставит под сомнение предположения о конфликте между Иваном Грозным и его духовником.
В начале 1564 г. перед Иваном IV со всей очевидностью встал вопрос о том, кто должен занять освободившийся престол первоиерарха Русской церкви. Вопрос этот для царя был непростым — дело в том, что новый митрополит должен был быть первым, поставленным непосредственно по воле Грозного.6 Очевидно, что и в более спокойные времена сделать выбор первый раз было бы трудно. Но о спокойных временах можно было только мечтать: конфликт царя с окружением мог в любой момент принять более острую форму.7 В таких условиях возглавить Русскую церковь должен был самый близкий к царю человек духовного звания, такой, кому Грозный мог безусловно доверять. Кроме того, необходимо было сохранить при поставлении нового митрополита освященную традицией форму совместного решения царя и Освященного собора. Видимо, следующие несколько недель и были посвящены раздумью над возможными кандидатурами, приемлемыми как для Грозного, так и для духовенства.
Представляется, что окончательный выбор царь сделал к концу января — началу февраля 1564 г. К этому времени в Москве собрались иерархи. Перед процедурой избрания нового митрополита был принят соборный приговор о белом клобуке, согласно которому московский митрополит мог теперь, также как новгородский архиепископ, носить белый клобук и запечатывать свои грамоты красным воском (ранее такое право имели тот же новгородский иерарх и казанский архиепископ). Одной из мотивировок принятого решения было то, что «митрополит… архиепископом и епископом всем глава».8 Приговор, как представляется, свидетельствует о том, что к этому времени была отвергнута царем кандидатура Пимена Новгородского, одного из самых близких к Грозному церковных деятелей того времени.9
В самом деле, покойный первосвятитель Макарий, видимо, носил белый клобук, так как перешел на московскую кафедру из Новгорода.10 Вопросы «почести» перед архиепископами его не тревожили, иначе проблема клобука была бы поставлена на Стоглавом соборе. Теперь же, после смерти Макария этот вопрос приобретал определенную остроту. Отказавшись от кандидатуры Пимена,11 царь должен был, не раскрывая все карты — то есть не называя имя приемника Макария, добиться от духовенства «почести» по отношению к своему выдвиженцу. Очевидно, что таковой уже был выбран царем — старец Чудова монастыря Афанасий. С принятием Приговора, во-первых, заранее рос авторитет будущего митрополита (первого, поставленного по воле Грозного) среди духовенства и мирян; и, во-вторых, новый первосвятитель оказывался в долгу у царя. Таковы могли быть политические расчеты, но не меньшую роль играло и то, что «царственное сознание Москвы» не могло мириться с «недостачей внешних преимуществ» митрополита.12
В литературе существует мнение, что Приговор февраля 1564 г. был принят в противовес новгородскому и казанскому архиепископам.13 Однако другие исследователи считают, что дело вовсе не в стремлении «поставить на место» отдельных владык, а в стремлении привлечь на свою сторону будущего руководителя Церкви.14 Нам представляется, что говорить о направленности Приговора против отдельных лиц можно было бы только в том случае, если бы новгородский и казанский архиепископы лишились бы права на свои отличия, но этого не произошло. Данные привилегии были лишь распространены на московских митрополитов.
Торжественная церемония поставления нового митрополита состоялась 5 марта 1564 г.15 Закончился почти двухмесячный период в течение которого московская кафедра была вакантна.
Почему же именно на Афанасия пал выбор Ивана? Ведь чудовский старец едва ли обладал достаточным авторитетом среди иерархов: не случайно в одной из Псковских летописей с неодобрением констатируется то, что «поставлен бысть митропольскии епископ Афонасии инок ис Чюдова монастыря, и как постригся два лета ему прошло в чернечестве до митрополитства».16 Видимо, Освященный собор без особого энтузиазма согласился на кандидатуру бывшего царского духовника.17 Подобные «выдвиженцы» вызывали недовольство и ранее — достаточно вспомнить историю с Михаилом-Митяем, на поставлении которого настаивал в свое время Дмитрий Донской.18
Очевидно, делая свой выбор, Грозный учитывал все сложности, которые могли ожидать Афанасия на его новой должности. Не имея достаточного авторитета в церковных кругах, новый митрополит неизменно оказывался, по мнению Ивана IV, в полной зависимости от царской воли и не должен был «претендовать даже на относительную самостоятельность мнений и поступков».19
Между тем ситуация в стране накалялась — в начале мая Грозному стало известно о бегстве в Литву князя А. М. Курбского.20 Побег боярина и знаменитого воеводы не мог не усилить у царя сомнений в преданности своего окружения. Маховик бессудных репрессий был уже запущен: в конце января 1564 г. без традиционного боярского суда, по приказу Ивана IV, были убиты бояре М. П. Репин и Ю. И. Кашин.21 Теперь, после бегства Курбского, Грозный убедился, что измена так и не выведена. Необходимы были новые репрессии против подозреваемых лиц. Но ситуация в мае 1564 г. была уже не такой как в январе — был избран, по желанию царя, новый митрополит, который по «старине» мог печаловаться за опальных. Отказать предстоятелю Церкви было бы не совсем удобно даже для Грозного — тем более, что царь должен был заботиться об укреплении среди духовенства и населения авторитета своего протеже Афанасия.
Назревавшее столкновение с окружением заставило Грозного стремиться еще больше привязать к себе святителя. Важно было не допустить в будущем «печалований» за лиц, которых Иван считал изменниками. 20 июня 1564 г. митрополит получил жалованную грамоту на все владения митрополичьего дома.22 Б. Н. Флоря, а затем Н. Н. Покровский высказали предположение, что эта грамота ограничивала податные привилегии Афанасия и привела, в последствии, к разрыву первосвятителя с царем.23 Однако более убедительно мнение С. М. Каштанова о том, что июньская грамота не посягала на права и преимущества митрополита.24
Но все попытки Грозного еще крепче привязать к себе митрополита не достигли успеха. Конфликт вспыхнул после убийства князя Д. Ф. Овчины-Оболенского. Афанасий и некоторые бояре «сочли нужным для себя вразумить тирана воздержаться от… пролития крови своих подданных».25
Открытое выступление митрополита и части бояр против казней показало Грозному всю сложность его положения: действовать дальше, выводя измену, оставаясь в привычном окружении, было больше невозможно. Следовало принять решительные и неожиданные для недовольных меры. Источники указывают на «спокойствие» в котором находился Иван, обдумывая свои последующие шаги. Нужно было еще раз попытаться привлечь Афанасия на свою сторону, не допустить того, чтобы церковное руководство стало, по выражению Р. Г. Скрынникова, «рупором боярской оппозиции».26 Правда, в отличие от Скрынникова, вслед за Б. Н. Флорей, мы считаем, что митрополит выступил против казней не потому, что стал «рупором оппозиции», а потому, что будучи приверженцем сильной единоличной власти, Афанасий не мог одобрить методы, с помощью которых царь стремился реализовать их.27
Как бы то ни было, в августе — сентябре 1564 г. митрополичий дом получает еще несколько льгот.28 Сделав такие шаги навстречу митрополиту, Грозный мог надеяться на его невмешательство в подготавливаемые события.
3 декабря царь с семьей и приближенными покинул столицу. Митрополит и бояре, остававшиеся в Москве не имели, по летописи, представления о том, куда направляется государь: они были в «недоумении и унынии».29 Затянувшаяся неизвестность была прервана только через месяц с присылкой царских грамот на имя митрополита Афанасия и населению города. Иван IV объявлял о «положении гнева» на духовенство (исключая митрополита) и опалы на бояр, дьяков и приказных.30 Странным образом, обвиняя все духовенство в заступничестве за виновных, царь оставил в стороне главу духовенства — Афанасия, который, как известно, и выступил против казней летом 1564 г. Представляется, что Иван таким образом, с одной стороны, давал понять митрополиту, что ему лично ничего не угрожает при любом развитии событий и нужно действовать в интересах государя; и, с другой стороны, не накладывая гнев на главу Церкви, царь получал возможность через него вести дальнейшие переговоры с оставшимися в Москве опальным окружением. Обвинив Афанасия, Грозный бы загнал себя в угол, так как в таком случае был бы вынужден договариваться с теми, кого только что обвинил в измене. Это было невозможно — ведь опальные как раз и лишались права видеть ясные царевы очи.
Полученные известия вызвали в столице настоящую панику. Собравшиеся на дворе у митрополита люди требовали, чтобы Афанасий и Освященный собор добились возвращения Грозного на царство на любых условиях. Была сформирована делегация из Пимена Новгородского и Левкии, архимандрита Чудова монастыря. Сам Афанасий «для градского бережения» остался в столице.31
Вполне вероятно, что Иван рассчитывал на то, что в Слободу для уговоров приедет лично митрополит. Отказ, под благовидным предлогом, от поездки мог означать, что Афанасий не поддерживал требований царя.32 Однако возникшая ситуация не оставляла предстоятелю Русской церкви выбора: скорее всего Пимену и Левкию было дано указание соглашаться на все требования, которые мог выставить Иван IV. Не случайно в летописи, после изложения царских требований, указывается: «Архиепископы же и епископы и архимандриты и игумены и весь освященный собор… то все положили на государской воле».33 Очевидно, что соглашение о возвращении на престол было принято в Слободе, без уведомления митрополита о царских условиях — в противном случае, среди «положивших на государской воле» был бы упомянут и Афанасий.
По словам А. Л. Хорошкевич, история с отречением «весьма существенна для понимания роли митрополита в жизни столицы. Именно его московские жители воспринимали как единственную силу, способную воздействовать на царя. Задуманный царем демарш… привел среди прочих результатов и к тому, которого сам царь ожидал всего меньше, — к росту влияния митрополита».34 Подобное мнение едва ли справедливо. Никакого «роста влияния» Афанасия не произошло. Население обратилось к первоиерарху потому, что сам Грозный именно его ставил в известность о принятом решении.
Если о чем и можно говорить, то о падении влияния Афанасия в результате событий начала января 1565 г. В самом деле, не одобрявший, по видимому, действий царя митрополит остался в Москве. Упоминавшаяся официальная делегация (Пимен и Левкий) отправилась в Слободу. Затем туда же поехали, уже никем не уполномоченные, остальные члены Освященного собора.35 Таким образом, Афанасий остался фактически в одиночестве.
Итак, была установлена опричнина. Как же действовал митрополит? Каких-то видимых перемен в его положении не произошло. После возвращения Ивана IV в Москву, Афанасий поставил новых епископов.36 Появление нового архиерея в Коломне не вызывает никакого недоумения — предыдущий епископ Варлаам умер в октябре 1564 г.37 В то же время, смена Крутицкого епископа, ближайшего помощника митрополита,38 требует объяснения. Еще в январе 1565 г. Матвей Крутицкий занимал свой пост — он был среди тех епископов, которые поехали в Слободу бить челом «сами о себе».39 Возможно, что епископ чем-то вызвал неудовольствие царя и вскоре после поездки был отправлен в монастырь. «Гнев» Ивана на духовенство, по сообщению летописи, был вызван тем, что оно «покрывало» провинившихся лиц. Действительно, в документах имя Матвея неоднократно упоминается в числе тех, кто «отпечаловал» опальных еще в начале 60-х гг.40 Однако, в тех же документах значатся имена и царского любимца Левкия и Пимена Новгородского, и даже сменившего Матвея на епископской кафедре Галактиона, который в то время был Спасским архимандритом. Следовательно, объяснить отставку Матвея ходатайствами за опальных 1561 и 1562 гг. нельзя. Скорее всего, недовольство Ивана IV было связано с его участием в выступлении митрополита Афанасия летом 1564 г. после убийства Овчины. Наконец, отставка ближайшего сподвижника Афанасия могла быть недвусмысленным предупреждением самому митрополиту о том, что его ждет в случае новых выступлений против политики царя.
После введения опричнины Афанасий еще более года находился на митрополичьем престоле. Исследователи отмечают его участие в освобождении некоторых из попавших в опалу лиц.41 Действительно, сохранившиеся источники говорят об активном участии Афанасия в освобождении И. П. Яковлева (март 1565 г.) и М. В. Воротынского (апрель 1566 г.).42
19 мая 1566 г. Афанасий вернулся в Чудов монастырь, место своего пострижения. Объясняется это «немощью велию».43 А. М. Курбский, находившийся в Литве, не знал точной причины ухода иерарха и допускал мысль о его смерти.44
Исследователи выражали сомнение в том, что отставка Афанасия была вызвана резким ухудшением состояния здоровья. По их мнению, шаг митрополита был вызван или протестом против опричной политики, или конфликтом с царем.45 Из историков лишь Б. Н. Флоря склонен доверять сообщению летописи о болезни митрополита, как причине его удаления в монастырь.46 Мы видим, что причины ухода митрополита с кафедры до сих пор не выяснены. Существует огромный разброс мнений: от действительной тяжелой болезни до протеста против продолжения опричной политики. В недавнее время со своей интерпретацией событий выступила А. Л. Хорошкевич. По ее мнению, царь вынудил Афанасия уйти в отставку из-за вмешательства митрополита в русско-литовские отношения. Путем тщательного анализа сообщений посольских книг, исследовательница установила, что имя святителя неоднократно в них упоминается. Правда, признает она, «о деятельности митрополита не всегда говорится впрямую».47
В самом деле, литовская сторона предприняла попытку привлечь к переговорам предстоятеля Русской церкви, как это уже и случалось неоднократно при предшественнике Афанасия митрополите Макарии. Впервые это произошло когда переговоры между сторонами зашли в тупик из-за царского титула Грозного в декабре 1552 г. Русское правительство разрешило контакты литовцев с Макарием, но вся его внешнеполитическая деятельность постоянно находилась под контролем Посольского приказа.48 В начале 60-х гг. Россия решила прекратить подобную практику — причем сделано это было таким образом, чтобы подчеркнуть высокое положение святителя: на переговорах 1562 г. Макарий заявил, что он занимается церковными делами, а не политическими. Специально было указано, что грамоту от литовской Рады митрополит отдаст боярам не читая, а если имеется грамота от короля, то он сам ответит после совещания с духовенством и царскими боярами.49 Таким образом подчеркивалась дистанция между митрополитом и панами. На последующих переговорах подобная линия была продолжена: русскими от имени царя было заявлено, что Московский святитель «почти наша братия» и обращение к нему со стороны членов литовской Рады и Виленского епископа «гордость непригожая».50
Мы видим, что отказ от дипломатической практики 50-х гг., когда Макарий принимал хотя бы формальное участие в переговорах, наметился еще до прихода Афанасия на митрополичий престол. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в 1565 г. литовские посланцы не были допущены к митрополиту.51 А. Л. Хорошкевич считает, что «самый факт обращения панов рады к митрополиту не мог не вызвать раздражения царя».52 Однако в действительности не известно: вызвал или нет «раздражение» этот факт. И даже если и вызвал, то отнюдь не по отношению к Афанасию, а к литовцам, которые и были инициаторами привлечения митрополита к переговорам.
Следующий эпизод «вмешательства» митрополита во внешнеполитические дела — это, по мнению А. Л. Хорошкевич, его печалование о литовских пленных, которые оказались в России после взятия Полоцка. Вместе с Афанасием в печаловании участвовали и царские сыновья: Иван и Федор. Исследовательница считает, что они действовали по наущению митрополита.53 С такой же степенью доказательности можно предположить, что обращение митрополита и царевичей было инициировано самим царем. Грозный хотел получить выкуп за пленных, литовское правительство посчитало сумму слишком большой. Идти на уступки в этом вопросе Ивану IV не хотелось. В таких условиях выходом было отправить одного из заключенных в Литву для сбора средств. Просто из этикетных соображений необходимо было показать, что царь лишь уступает просьбам митрополита и собственных сыновей. Мы можем видеть, что и в данном случае «внешнеполитическая деятельность» Афанасия является фикцией.
Наконец, еще одним доказательством активного вмешательства митрополита во внешнеполитические дела для А. Л. Хорошкевич является то, что сведения о болезни Афанасия и его уходе с поста были занесены в посольскую книгу.54 Обращение к источнику рисует следующую картину: летом 1566 г. литовские послы попросили разрешения присутствовать на обедне в Успенском соборе. Разрешение было дано. Указывается, что богослужение проводили архиепископы и епископы. Далее говорится о том, что митрополит Афанасий в это время оставил митрополию и удалился в Чудов монастырь.55 Очевидно, что Афанасий упоминается лишь для того, чтобы объяснить, почему службу проводил не митрополит, а другие иерархи. Если же задаться целью любое упоминание имени церковного деятеля в посольских книгах считать свидетельством активного участия в решении внешнеполитических вопросов, то можно прийти и к выводу о внешнеполитической активности, например, Казанского архиепископа Германа. Таким образом, обращение к источникам не подтверждает точку зрения А. Л. Хорошкевич. Вмешательства Афанасия в русско-литовские отношения просто не было.
Но в чем же тогда причина ухода митрополита с кафедры? Выше уже писалось о том, что Афанасий, скорее всего, не одобрял политику репрессий, проводившуюся Грозным. Но уход с поста не был связан с этим — как раз весной 1566 г. власти предприняли шаги для успокоения ситуации в стране. Террор практически прекратился. В таких условиях уходить с престола в знак протеста против опричнины было в высшей степени неразумно. Сам царь также едва ли требовал ухода Афанасия — ведь в момент отставки святителя он находился вне пределов столицы.56 Вероятно, отношения Ивана IV и Афанасия были вполне нормальными: не случайно бывший митрополит оказался в кремлевском Чудовом монастыре, где продолжал настоятельствовать Левкий. К тому же иконописные работы, которыми занимался затем Афанасий, едва ли могли быть ему поручены в случае открытого конфликта с царем.
Представляется, что весной 1566 г. имело место событие, напрямую с опричными репрессиями не связанное, но подтолкнувшее, тем не менее, митрополита к отставке. Возможно, что таким событием был приказ Грозного о начале строительства загородного двора: «повелел царь… двор себе ставити за городом… и ограду каменну вкруг двора повелел зделати».57 Следующее сообщение летописи говорит о пожаловании князю Владимиру Старицкому места для строительства своего двора, а потом следует сообщение об уходе с кафедры Афанасия.58 Видимо, подобная последовательность событий не является случайной. Митрополит мог расценить решение царя о строительстве дворца за городом как нежелание государя общаться с ним. Грозный приказал строить резиденцию за городом, то есть Кремль, в котором находилась резиденция предстоятеля Церкви, переставал быть резиденцией светского правителя. В то же время, в сознании людей той эпохи существовало представление о том, что царь и предстоятель Церкви должны находиться рядом. Так, например, во время установления патриаршества в России, константинопольскому патриарху Иеремии предложили в качестве резиденции Владимир, заранее зная, что он откажется от подобного варианта. И действительно, Иеремия заявил, что первосвятитель может жить только при государе: «занеже патриархи бывают при государе всегда; а то что за патриаршество, что жити не при государе, тому статца никак невозможно».59
Иван IV считал, что его место жительства — это личное дело, это его «домовой обиход». Поэтому при поставлении следующего митрополита Филиппа Колычева особо подчеркивалось, что кандидат дал обещание не уходить с престола из-за опричнины и царского домового обихода. Вместе с тем указывалось, что Филипп должен «советовать» с царем также, как и прежние митрополиты «советовали» с Василием III и Иваном III.60
Очевидно, что «опричнина» и «домовой обиход» — это не одно и то же. Под «домовым обиходом» подразумевается, скорее всего, частная жизнь Грозного, ее домашнее устройство,61 в том числе и место царской резиденции. Запрещение Филиппу отказываться от престола из-за «домового обихода» показывает, на наш взгляд, то, что предыдущий митрополит (Афанасий) покинул кафедру как раз из-за него — в противном случае непонятна подобная предусмотрительность Грозного. Вместе с тем, перенос царской резиденции вовсе не означает, по мнению Ивана, отказ от «совета» с митрополитом. Ясно дается понять, что в этом отношении все будет как и при прежних государях.
Таким образом, неожиданный уход Афанасия был вызван именно стремлением царя обосноваться в новой резиденции, вне исторического центра Русского государства — московского Кремля. Афанасий считал, что в подобном случае он не сможет выполнять свои пастырские обязанности и «советовать» с государем, как это было при предшественниках Грозного.
По справедливому мнению Макария (Веретенникова), Афанасий — личность в высшей степени незаурядная и примечательная. Он был сподвижником и продолжателем трудов Макария. Только изменившиеся исторические обстоятельства не способствовали большой плодотворности его первосвятительской деятельности.62
1 Повесть о кончине Макария // Макарий (Веретенников). Святитель Макарий митрополит Московский и всея Руси (1482 - 1563). М., 1996. С. 87 - 93.
2 Макарий (Веретенников). Всероссийский митрополит Афанасий // Богословские труды. Сб. 25. М., 1984. С. 247 - 259; Покровский Н. Н. Афанасий (в миру Андрей) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вт. пол. XIV - XVI в. Ч. 1. Л., 1988. С. 73 - 79; Хорошкевич А. Л. Митрополит Афанасий и царь Иван Грозный // In memoriam. Сборник памяти Я. С. Лурье. СПб., 1997. С. 282 - 291.
3 Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С. 239.
4 Зимин А. А. 1) Митрополит Филипп и опричнина // Вопросы истории религии и атеизма. Сб. 11. М., 1963. С. 279; 2) Опричнина Ивана Грозного. С. 239; Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 285.
5 Макарий (Веретенников). Всероссийский митрополит Афанасий (1564 - 1566). С. 254. Прим. 19.
6 Даниил, бывший митрополитом до 1539 г. был поставлен еще при великом князе Василии Ивановиче; Иоасаф стал первоиерархом, когда Грозному не было еще и десяти лет; Макарий, занимавший кафедру 21 год также стал митрополитом в то время, когда Иван был еще ребенком. То есть все три митрополита были поставлены не по воле государя.
7 Веселовский С. Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 109 - 117; Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. С. 85 - 126; Скрынников Р. Г. Начало опричнины. Л., 1966. С. 147 - 216.
8 ПСРЛ. Т. 13. М., 1965. С. 379.
9 ПСРЛ. Т. 13. С. 351 - 353; 363.
10 Карташев А. В. Очерки по истории Русской церкви. Т. 1. М., 1991. С. 442; Успенский Б. А. Царь и патриарх. М., 1998. С. 429.
11 Если бы Пимен стал новым митрополитом, то не было бы надобности в самом Приговоре.
12 Карташев А. В. Указ. соч. С. 441.
13 Зимин А. А.; Хорошкевич А. Л. Россия времени Ивана Грозного. М., 1982. С. 102; Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 285.
14 Скрынников Р. Г. Начало опричнины. С. 204. Прим. 5; Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. М., 1973. С. 240 - 241.
15 ПСРЛ. Т. 13. С. 380 - 381.
16 Псковские летописи. Вып. 2. М., 1955. С. 245.
17 Б. А. Успенский считает, что Афанасий и к моменту избрания митрополитом продолжал оставаться царским духовником, «обладал большой властью и был вообще на особом положении» (Успенский Б. А. Указ. соч. С. 76). Представляется, что это не так: в летописи Афанасий прямо называется «прежебывшим Благовещенским протопопом и духовником царя» (ПСРЛ. Т. 13. С. 380).
18 Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Л., 1978.
19 Веселовский С. Б. Указ. соч. С. 116; Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 1999. С. 172.
20 ПСРЛ. Т. 13. С. 383.
21 Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 174.
22 АФЗХ. Ч. 3. М., 1961. № 11. С. 29 - 30.
23 Зимин А. А. 1) Митрополит Филипп и опричнина. С. 279; 2) Опричнина Ивана Грозного. С. 240; Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 74.
24 Каштанов С. М. 1) Финансовая политика периода опричнины // Россия на путях централизации. М., 1982. С. 84; 2) Финансы средневековой Руси. М., 1988. С. 171.
25 Новое известие о России времени Ивана Грозного. «Сказание» Альберта Шлихтинга. Л., 1934. С. 17 - 18; Гваньини А. Описание Московии М., 1997. С. 97.
26 Скрынников Р. Г. Начало опричнины. С. 222. Смотри также: Садиков П. А. Очерки по истории опричнины. М.; Л., 1950. С. 16.
27 Флоря Б. Н. Указ. соч. С. 172.
28 АФЗХ. Ч. 3. С. 359 - 366.
29 ПСРЛ. Т. 13. С. 392.
30 ПСРЛ. Т. 13. С. 392.
31 ПСРЛ. Т. 13. С. 393.
32 Шмидт С. О. Становление Российского самодержавства. С. 229, 235.
33 ПСРЛ. Т. 13. С. 395.
34 Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 286.
35 ПСРЛ. Т. 13. С. 393.
36 ПСРЛ. Т. 13. С. 396.
37 Макарий (Булгаков). История Русской церкви. Кн. 4. Ч. 2. М., 1996. С. 353.
38 Крутицкий епископ был единственным из архиереев, постоянно живущих в Москве. Это определяло самые близкие отношения между ним и митрополитом. В «Стоглаве» специально указывалось, что в случае болезни митрополита, суд осуществляет Крутицкий епископ. («Стоглав»// РЗ. Т. 2. М., 1985. Гл. 68. С. 341; Емченко Е. Б. Стоглав. Исследование и текст. М., 2000. С. 360).
39 ПСРЛ. Т. 13. С. 393.
40 СГГД. Ч. 1. М., 1813. №№ 172; 177. С. 470 - 473, 484 - 487.
41 Веселовский С. Б. Указ. соч. С. 116.
42 СГГД. Ч. 1. №№ 182; 189. С. 503 - 506, 533 - 537; Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV - XVI вв. М.; Л., 1950. С. 447, 474 - 475.
43 ПСРЛ. Т. 13. С. 401; Псковские летописи. Вып. 2. С. 248.
44 Курбский А. М. История о великом князе Московском // ПЛДР. Вт. пол. XVI века. М., 1986. С. 358.
45 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 3. Т. 9. М., 1989. Стб. 53; Зимин А. А. 1) Митрополит Филипп и опричнина. С. 279; 2) Опричнина Ивана Грозного. С. 240; Скрынников Р. Г. 1) Начало опричнины. С. 339; 2) Государство и церковь на Руси XIV - XVI вв. Новосибирск, 1991. С. 291; 3) Царство террора. С. 290, 297; Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 95; Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 73 и др. работы.
46 Флоря Б. Н. Иван Грозный. С. 206. О смягчении режима весной 1566 г. смотри: Скрынников Р. Г. Царство террора. С. 272 - 277.
47 Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 286; 291.
48 Шапошник В. В. К вопросу о церковных соборах 50-х гг. XVI в. «Дела» Башкина, Артемия и Висковатого // Клио. № 2 (5). СПб., 1998. С. 144 - 145.
49 Сборник РИО. Т. 71. СПб., 1892. С. 90 - 91.
50 Сборник РИО. Т. 71. С. 244 - 245, 262.
51 Сборник РИО. Т. 71. С. 302 - 315.
52 Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 287.
53 Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 288; Сборник РИО. Т. 71. С. 413 - 414.
54 Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 290 - 291.
55 Сборник РИО. Т. 71. С. 363 - 364.
56 29 апреля Грозный выехал в Козельск, Белев и Болхов. Вернулся он в Москву лишь 28 мая. Смотри: ПСРЛ. Т. 13. С. 401.
57 ПСРЛ. Т. 13. С. 401.
58 ПСРЛ. Т. 13. С. 401.
59 Скрынников Р. Г. Государство и церковь на Руси XIV - XVI вв. С. 357 - 358.
60 СГГД. Ч. 1. № 193. С. 557.
61 Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 1. М., 1958. Стб. 699 - 701; Т. 2. М., 1958. Стб. 513; Словарь русского языка XI - XVII вв. Вып. 4. М., 1977. С. 311; Вып. 12. М., 1987. С. 59 - 60. Одно из значений слова «обиход» - «повседневный уклад жизни», «правило».
62 Макарий (Веретенников). Всероссийский митрополит Афанасий (1564 - 1566). С. 259.
