Гадло А.В. Крещение Руси и события 987 — 995 годов в Дербенде //Исследования по русской истории. Сборник статей к 65-летию профессора И.Я. Фроянова / Отв. ред. В.В.Пузанов. СПб.-Ижевск: Издательство Удмуртского университета, 2001. С. 48 - 56
Тот факт, что обращение Руси в христианство получило широкий международный резонанс, установлен наукой давно. Включение Владимиром формирующейся империи Рюриковичей, охватившей к концу 80-х годов Х в. огромную территорию от Ладоги до низовьев Днепра и от Карпат до Поволжья, в систему христианских государств, связанных с Византией, вполне естественно, не могло остаться без внимания и европейских, и азиатских политиков и не могло не отразиться в современной событиям литературе /1/. Стянувшая единым политическим узлом важнейшие трансъевропейские и трансъевропейско-азиатские торговые артерии Русь была не безразлична соседним странам, как и соседние и дальние страны были не безразличны Руси.
Сама тщательность и длительность выбора Русью наиболее приемлемой для неё конфессиональной концепции, когда делались активные попытки примерить к молодому государству и собственное реформированное язычество, и иудаизм, и ислам, и западное христианство, и византийское православие, не могли оставить равнодушными к ней государства, связанные с той или иной идеологией. Решение религиозной проблемы Русью могло очень круто развернуть корабль мировой политики, за Киевом следили и напряжённо ждали.
Владимир, судя по всему, прекрасно понимал все экономические и политические последствия задуманного им акта, и неслучайно стремился придать ему наибольшую демонстративность, эффектность и театральность. И поход 988—989 годов на Корсунь, и длительная оккупация им Таврики, и вторичное торжественное крещение с символическим прозрением, и ритуальный брак с византийской принцессой из царствующего дома, и, наконец, массовое крещение киевлян в холодных ноябрьских водах Днепра — всё это было рассчитано на международный резонанс, всё должно было принести Руси значительные политические дивиденды, всё должно было содействовать скачку в новое политическое качество — государства равного Византии, Хазарии, Халифату, Германской империи.
Но как же конкретно крещение Руси сказалось на её взаимоотношениях с ближайшими соседями и, в частности, с народами Северного Кавказа?
На первый взгляд здесь нет проблемы и ответить на этот вопрос, кажется, можно предельно просто. Христианские общности Северного Кавказа должны были отнестись к крещению Руси положительно, а не христианские, в том числе мусульманские, отрицательно. Однако, всё обстояло значительно сложнее. Так, известно, что старейшая на Северном Кавказе Зихская епархия, хотя её центр Тмуторокань и стал почти одновременно с крещением стольным городом одного из первых русских удельных княжений (Владимир посадил там своего сына Мстислава), не только не вошла во вновь созданную Русскую митрополию, но и дальше, в течение ХI-ХIII вв., не признала своей зависимости от Киевской церкви /2/. Известно также, что непосредственно вслед за учреждением Русской митрополии, которая в церковных разрядах Константинопольского патриархата заняла 60-е место, учреждения собственной митрополии потребовала Алания, в Х в. крупнейшее политическое образование Кавказа /3/. Известно, что вслед за принятием Русью христианства немедленно начался раскол в соединявших Русь и Кавказ печенежских племенах: часть из них переходила на сторону Руси и вслед за нею крестилась, а другая часть поспешно принимала ислам и тем самым всё более отдалялась от Руси /4/.
Иными словами, эффект, который тщательно подготавливал Владимир, проявился незамедлительно: Русь как христианское государство заставила своих северокавказских соседей либо теснее прильнуть к ней, либо закрепить свою связь с Византией, либо прикрыться щитом ислама. Во всех случаях факт принятия Русью христианства не остался для её соседей безразличным явлением, он нуждался в срочной реакции, и она незамедлительно наступила.
О том, как отреагировали на крещение Руси государства восточной части Кавказа, имеется уникальная возможность представить на материале хроники «Тарих ал-абваб» («История Дербенда»), которая была составлена из ряда местных хроник-генеалогий около 1106 г. и только в конце 50-х годов ХХ в. введена в научный оборот В. Ф. Минорским, известным русским ориенталистом, работавшим в Англии /5/. Эта хроника с русским переводом и комментарием в 1963 г. была переиздана в СССР /6/, но, однако, те её разделы, о которых пойдёт речь ниже, ни в первом, английском, издании, ни во втором, русском, не обратили на себя должного внимания и не были по достоинству оценены.
«Тарих ал-абваб» в тех разделах, которые сохранились, описывает политическую историю Дербенда с 869 по 1075 г., включая его взаимоотношения с соседями, и прежде всего с наиболее сильным и близким соседом – Ширваном (северо-западный Азербайджан). Согласно данным хроники, Дербенд конца IХ — XI вв. представлял собой олигархическую республику, напоминавшую по своей внутренней социально-политической структуре Новгород (на это обратил внимание уже издатель хроники В. Ф. Минорский) /7/, русские города-волости, в том числе Псков и Тмуторокань, раннесредневековые итальянские города-государства. Собственно город представлял неотъемлемую часть довольно значительной области и управлялся, как и вся область, наследственной династией эмиров, потомков арабского полководца Хашима б. Сураки, которые являлись верховными носителями военной, гражданской и судебной власти, державшейся в основном на личной дружине, состоявшей из преданных эмиру слуг-воинов («гулямов») /8/. Резиденцией эмира в Дербенде служила крепость Нарин-кала, которая была ядром созданной ещё в VI в. системы обороны прохода вдоль восточного побережья Кавказа. Здесь эмиры хранили казну и продовольственные запасы, и только здесь, в крепости, они чувствовали себя в безопасности.
Реальными, однако, владельцами города и области, прилегающей к нему, были «раисы» (буквально начальники), собственники земель («дила» – поместий), находившихся к югу от Дербенда в бассейне рек Рубас, Курах и Самур, тесно связанные с ремесленными гильдиями города, даже возглавлявшие некоторые из них, и торговыми домами. Они стремились максимально ограничить власть эмира и одновременно с помощью его держать в своих руках ремесленно-торговое население города, не владевшее наследственной земельной собственностью — «горожан». Эмир для партии раисов, как следует из хроники, представлял постоянную опасность, поскольку традиционно считался верховным собственником всех связанных с городом земель и наместником халифа в области Дербенда. Борьба между раисами и эмиром составляет основную сюжетную линию сохранившейся части хроники, которая, кстати, написана была не посторонним для города лицом, а сторонником партии эмира /9/.
Согласно хронике в конце 976 или в начале 977 г. в Дербенде произошёл переворот, не первый и не последний в истории города. В результате его только что ставший правителем шестой представитель династии эмиров Маймун б. Ахмад, семнадцатилетний юноша, был арестован раисами и выведен из крепости-цитадели. Его поместили в нижней части города, в так называемом доме правления («дар ал-имара»), служившем, вероятнее всего, резиденцией эмиров, расположенной вне стен их замка, где эмиры теряли своё обособленное и независимое от раисов положение /10/. Он стал здесь фактическим пленником раисов, которые с этого времени, по словам источника, взяли всю власть в свои руки.
На вопрос, чем был вызван переворот, ответить, в общем, не трудно. Отца Маймуна эмира Ахмада б. Абд ал-Малика раисы свергали и изгоняли из города 4 раза, каждый раз возвращая его вновь. Его положение укрепили только одержанная им в 968 г. победа над Ширваном, с одной стороны, и предательство по отношению к его же собственным союзникам — сарирцам (жителям горного Дагестана), традиционным врагам Дербенда, которых он заманил в город, где они были ограблены и уничтожены, с другой. После этого раисы простили ему даже поражение, которое он потерпел в 971 г. от сарирцев, подступивших к городу, чтобы отомстить эмиру и его жителям за измену и коварство. Ему позволили до конца его дней оставаться в цитадели, но, как только он умер, у раисов, видимо, возникли опасения, что молодой эмир продолжит направленную на укрепление власти эмиров политику отца. Вокруг Дербенда в это время было не спокойно. Беженцы из Хазарии, разгромленной в 965 г. Святославом и окончательно добитой новым походом русов в 968/969 г. /11/, признали свою зависимость от Хорезма и начали возвращаться в Северный Дагестан и на Нижнюю Волгу. Прежний эмир был связан с этими группами, опирался на них. Можно думать, что раисы опасались, что тоже сделает и молодой наследник. Десять лет раисы держали его в качестве пленника в нижней части города, не допуская в цитадель, лишив, таким образом, самостоятельности и во внешних и во внутренних делах /12/.
Но вот в 987 году в виду Дербенда неожиданно для его жителей появились 18 судов, принадлежавших русам. Одно из них направилось в гавань города, и его экипаж высадился на берег. Русы, как оказалось, были призваны эмиром Маймуном, который из своего заточения сумел связаться с ними и заручиться обещанием помощи.
С известной долей вероятности можно думать, что эмир непосредственно обращался к Киевскому князю, так как имеется свидетельство арабского писателя Ибн Исхака ан-Надима, писавшего около 987/988 г., о том, что один из владетелей горы Кабк (т. е. Кавказа) посылал к «царю русов» посольство, с участником которого он сам был знаком /13/. Однако, вероятнее, что в данном случае речь может идти не о Киеве, а о какой-то группе русов, оказавшихся на Хазарском пути из Черного моря в Каспий — в Тмуторокани, в Саркеле (Белой Веже) или на месте разрушенного Итиля, которые после похода Святослава стали открыты для свободного движения русских отрядов и кораблей. Впрочем, не исключено и прямое обращение к Владимиру, и в этом нет ничего невероятного. О связях Прикаспийских стран с Причерноморьем именно через Дербенд сообщает ал-Масуди /14/. Ведь именно Дербенд после разгрома Святославом Итиля стал основным центром всей восточноевропейской торговли, ведшейся через Поволжье и Хазарский путь. И, видимо, именно через Дербенд шёл путь послов русского князя, посланных для знакомства с исламом в Хорезм, в период подготовки Владимиром второй религиозной реформы /15/. Происходило это как раз в то время, когда молодой эмир находился в нижней части города под надзором раисов, около 983/984 г. Через Дербенд, вероятнее всего, проходил и путь в Хамадан (Иран) керченского ученого-копииста Авраама б. Симха, посланного около 986 г., согласно открытому в Маджалисе А. Фирковичем тексту XVI в., главой крымских хазар Давидом для приобретения иудейских рукописей, которые могли бы быть использованы при создании иудейских общин на Руси в случае принятия Киевом иудаизма /16/.
Как бы то ни было, связь эмира Дербента с русами была установлена и его просьба о помощи принята. Правда, как говорит источник, русы держались настороженно и опасались вероломства. Но когда они убедились в том, что их помощь действительно необходима, они вошли в город. Экипажу приставшего в гавани судна, под прикрытием остальных удалось пробиться к эмиру и вывести его из плена, что, однако, как сообщает источник, стоило этому отряду русов жизни. Эмир бежал, а корабли русов ушли на юг, где, высадившись в низовьях Самура, русы разграбили лежавшие там поместья раисов. Это, вероятнее всего, было сделано не без участия сторонников эмира, а, может быть, и его самого.
Освобождение эмира привело к консолидации в Дербенде каких-то сил, которые были недовольны затянувшимся правлением раисов, и в следующем 988 г. эмир не только вернулся в Дербенд, но и восстановил свою главную резиденцию цитадель, вероятно, запущенную в годы правления его противников. Его охраной теперь стал отряд русов, который вместе с ним укрепился в цитадели и через эмира начал оказывать влияние на жизнь города и области.
Произошедшие в Дербенде события, касавшиеся, на первый взгляд, только его внутренних дел и не затрагивавшие другие области Прикаспия, на самом деле глубоко взволновали юг и юго-запад Каспийского побережья. Поражение партии раисов было воспринято в Ширване и к югу от него — и это в нашем контексте самое главное, — как удар по исламу. И, хотя мы ничего не знаем с том, какой религии придерживались русы, освободившие эмира Маймуна, были ли они язычниками или какая-то их часть уже исповедовала христианство (можно предположить то и другое), но на фоне религиозных поисков, ведшихся в 986-988 годах Киевом, союз эмира Дербенда с русами в мусульманских странах восточного Кавказа и в Иране, неоднократно бывших объектами нападения русских дружин /17/, был воспринят как прямая измена религии. В Дербенде началась религиозная война, которую поднял прибывший в город из Гиляна проповедник Муса ат-Туси /18/.
Прибыв в город, он, как говорит источник, прежде всего созвал горожан, т. е., видимо, тех, кто поддерживал эмира, и заставил их покаяться. Сила его убеждения была такова, что, по словам хроники, покаяние принесли более тысячи человек. Затем он потребовал от эмира абсолютного исполнения всех предписаний канонического ислама, в чём эмир, видимо, был не особенно тверд. Он должен был отказаться от вина и, надо думать, от участия в совместных трапезах с русами как иноверцами. Уступка эмира, принявшего требование ат-Туси, была понята как сигнал к самому главному — к требованию выдачи русов и обращению их в ислам. В противном случае проповедник, фактически захвативший власть в городе, грозил им смертью. Однако эмир теперь не отступил и заперся в цитадели. Тогда возбужденный проповедью народ начал её осаду, которая продолжалась 28 дней. Эмиру в конце концов, пришлось признать своё поражение, но он не выдал русов, а оставив город, вместе с ними ушёл в сопредельную с областью Дербенда область Табасаран, следствием чего стало его низвержение и приглашение в качестве эмира в Дербенд эмира соседнего Ширвана — Ширваншаха.
Встреча Ширваншаха с особой тщательностью описывается автором рассказа, Его вступление в область Дербенда превратилось в апофеоз ислама. Ширваншаха встречали все — от мала до велика. С эмиром-отступником, казалось, Дербенд распрощался навсегда. Однако, один из гулямов эмира рус по имени Б-л-д (Влад?), пробравшись тайно в город, совершил покушение на нового правителя и ранил его в том самом здании, где десять лет был заключён эмир. В pезультате этого покушения Ширваншах оставил город, а эмир Маймун вновь занял свой престол.
В 991 г. эмир был изгнан вновь, и вновь его место занял Ширваншах. Правда, теперь он, видимо, учитывая нелояльность к нему части жителей Дербенда, особенно нижних кварталов, где было совершено покушение, занял цитадель, что вызвало в городе беспорядки. Следствием этого стало новое возвращение эмира. В следующем 992 г., воспользовавшись тем, что горожане были недовольны правлением ширваншаха и его окружения, состоявшего из ширванцев, эмир со своими сторонниками ворвался в город, а затем с помощью горожан взял штурмом цитадель.
Судя по контексту, к этому времени окружавший эмира отряд русов уже перестал восприниматься жителями города как угроза исламу, да и сам эмир к этому времени пошёл им на уступки. В 995 г. состоялось окончательное примирение эмира и горожан, которое было закреплено — и это особенно важно отметить — чисто религиозным шагом. Эмир возглавил поход дербендцев на соседнюю горную область Карах (Уркарах), и обратил его жителей в ислам. С религиозными и политическими шатаниями эмира было покончено. Поход на Карах имел большое значение для Дербенда и лежащих к югу oт него исламских стран: через Карах шёл сухопутный путь, по которому русы и аланы, очевидно, в союзе с христианскими общинами горного Дагестан (Сарир) вторгались в область Дербенда /19/ Так с религиозной войной в Дербенде было покончено.
События 987-995 годов в Дербенде — обострение борьбы между городом и эмиром, принявшее окраску религиозной войны именно в тот период, когда на Руси проходило внедрение христианства и когда начались религиозные распри внутри печенежских племен, заполнявших степи между Русью и Кавказом, нельзя считать случайностью. Неслучайно в это время и появление в Дербенде проповедника из Гиляна, именно той области северо-западного Ирана, которая на протяжении всей первой половины Х в. была одной из самых уязвимых при русских набегах на Прикаспийские страны /20/. Дербенд в системе обороны мусульманского Востока, как известно, в течение рада столетий играл роль в полном смысле ворот и запора, был форпостом, выдвинутым на север, который отражал все натиски на Закавказье народов, исповедовавших и язычество, и иудаизм, и христианство /21/. Потеря Дербенда (а с обращением Руси и укреплением в стране Дербенда эмира-христианина или сторонника христианства, а соответственно и ориентации на Русь, такая возможность возникала) грозила странам Закавказья реальной опасностью вторжений с севера, как было не однажды во времена Хазарского каганата, роль которого в Восточной Европе перешла к Руси. Этому нужно было энергично противостоять, что и сделал Муса ат-Туси, поднявший против эмира мятеж, а затем вынудивший его отступиться от своей вражды к раисам и самому поднять меч в защиту ислама против соседних неверных горцев.
Так, на фоне религиозных поисков Руси и обращения Владимира в христианство выглядит одна из страниц, казалось бы, далёкой от Киева и Поднепровья истории Северного Кавказа.
1. См.: Приселков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси Х-ХII вв. СПб., 1913; Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956.
2. Приселков М. Д. Указ. соч. С. 78-80; Гадло А. В. Византийские свидетельства о Зихской епархии как источник по истории Северо-восточного Причерноморья // Из истории Византии и византиноведения / Под ред. Г. Л. Курбатова. Л., 1991. С. 105-106.
3. Кузнецов В. А. Очерки истории алан. Орджоникидзе, 1984. С. 207-209.
4. Никоновская (Патриаршая) летопись // ПСРЛ. Т. IХ-Х. М., 1965. С. 11.
5. Minorsky V. A history of Sharvan and Darband in the 10th-11th сenturies. Cambrige, 1958.
6. Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербенда Х-ХI веков. М., 1963.
7. Минорский В. Ф. Указ. соч. С. 165, прим. 160.
8. Там же. С. 162-168.
9. Там же. С. 15-19.
10. Там же. С. 68-69 (текст хроники, §§ 36, 37)
11. Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 219-231.
12. Там же. С. 68.
13. Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца Х века по Р. Х.). СПб., 1870. С. 240.
14. Мас’уди о Кавказе // Минорский В. Ф. Указ. соч. Приложение III (Из «Мурудж ад-Дзахаб»). С. 189; см. Гадло А. В. Тмутороканские этюды. VII. Тмуторокань и Дербенд // Вестник ЛГУ. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. Вып. 2 (№ 9). 1992. С. 3-15.
15. 3аходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. 2. М., 1967. С.129-154 («Еще одно раннее мусульманское известие о славянах и русских»).
16. Гаркави А. Я. По поводу известия Авраама Керченского о посольстве Св. Владимира к хазарам. СПб., 1876.
17. Дорн Б. Каспий. О походах древних русских в Табаристан, с дополнительными сведениями о других набегах их на побережья Каспийского моря. СПб., 1875.
18. Минорский В. Ф. Указ. соч. С. 68-69.
19. Минорский В. Ф. Указ. соч. С.69, 129-131.
20. Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 365-384; Григорьев B. В. О походе древних русов на восток // Россия и Азия. СПб., 1876.
21. Артамонов М. И. Древний Дербенд // Советская археология. М.,1946, вып. VIII. С. 121-143.
