Эпилог
Автор отдает себе отчет в том, что обоснование хронологического соответствия эпоса и летописей является явно недостаточным, ориентировочным и схематичным. Это лишь точка зрения на проблему. Однако даже изложенный в монографии поверхностный взгляд на былины показывает наличие нескольких хронологических слоев, возникших в ходе формирования эпического комплекса. Относящиеся к разному времени, пласты социальной практики в данной работе показаны на основе анализа образа героя и однозначного хронологического соответствия с летописной традицией не имеют.
По всей видимости, при отсутствии детальной датировки использование эпических материалов как исторического источника обладает наибольшей ценностью для реконструкции и изучения элементов системы древнерусской социальной практики только в целом, в рамках эпохи. Но исключительно этим значение эпоса как источника по изучению древнерусской социальной практики не ограничивается. С его помощью становится возможным социологическое изучение древнерусского социума, что подразумевает, кроме прочего, выявление стадиального развития общества.
В данном случае речь идет об эволюции восприятия обществом подвига (поступка, означающего значимое изменение в социальной практике) как необходимого явления в жизни социума, о переосмыслении ценностей, изменении взглядов на одобряемое поведение и т.д.
Былинный героический эпос, неразрывно связанный с цивилизацией Киевской Руси, дает возможность проследить путь ее социального развития от рождения до разгрома в ходе татаро-монгольского нашествия. Однако общественное развитие не остановилось с падением киевской цивилизации. Об этом позволяет судить наличие в эпических песнях общерусских идей уже в период ордынского ига. Череда актуальных для общества идей, общерусских по своей сути, нашедших отражение не только в эпосе, но и в письменных источниках, дает возможность скорректировать некоторые выводы исследователей о развитии цивилизаций, а также о стимулах их эволюции вообще.
В частности, скорее всего, возможно поставить знак тождества между возникновением пассионарного скачка (по Л.Н. Гумилеву) и сложившимися в социальной практике условиями (в том числе демографическими) для реализации актуальной в обществе идеи. В социологическом плане эти условия не позволяют вести речь о существовании некой «энергии пассионарности».
Безусловно, это не отменяет влияния биосферы земли, солнечной активности и т.п. явлений, но, по всей видимости, они не являются определяющими. Их можно рассматривать лишь как второстепенные факторы социального развития, действующие опосредованно. Засухи, похолодания, голод, эпидемии и другие следствия изменения экологии при повышении или понижении солнечной активности вызывают необходимость миграции, бунта, войны ‑ форм решения социальных проблем.
Что же касается основных факторов, то, исходя из проведенного исследования, развитие общества обусловлено в первую очередь наличием актуальной идеи, с одной стороны, и способностью общества воспринять ее адекватно в данный период времени – с другой. Одновременно в обществе может развиваться несколько идей, но лишь одна из них разделяется большинством. Каждая из них имеет свой запас «прочности», обусловленный, в том числе, инерционностью восприятия населением окружающего мира.
Неизбежно наступает время, когда дальнейшее развитие прежней доминирующей идеи невозможно. Она не соответствует новым условиям социальной практики, а применяемые лозунги не совпадают с реально существующим значением символов, меняющихся вместе с исторической обстановкой. Устаревает не только и не столько сама идея, сколько средства ее доведения до сведения населения.
Огромное значение имеет процесс развития языка. Призывы к социуму остаются без внимания не потому, что общество не волнуют проблемы, которые пытаются довести до сознания большинства, а из-за того, что оно способно воспринять эту информацию лишь другими, новыми словами, соответствующими изменившимся условиям социальной практики – актуальными и модными на данный момент для основной массы населения. Прежние слова и лозунги воспринимаются в обществе как «Loci communes», общие места, лишенные смыслового наполнения, а потому игнорируются.
Из этой ситуации существует два выхода ‑ идею нужно либо переформулировать, передавая новыми словами прежнее значение и сообщив ей тем самым современный антураж, либо заменить полностью. Именно в этот момент выбора и происходит борьба социальных сил за право навязать свою идею развития всему обществу. В результате идея победившей социальной группы становится самой актуальной для поколения в целом. Однако такая «победа» имеет неслучайный характер и обусловлена решением тех насущных проблем, которые остановили развитие идеи, ранее доминировавшей в общественном сознании.
Социальная практика, будучи почти вневременным социокультурным феноменом, развивается путем внесения новых деталей исторической обстановки, изменения иерархии и структуры общества, а также новой аранжировки событий. Описываемые ситуации остаются практически теми же, однако существенно изменяется их значение и восприятие населением. Поэтому эпос позволяет показать не столько развитие самой социальной практики, сколько эволюцию восприятия населением, отдельными социальными группами и личностями своего места в ней.
Социальное восприятие событий исторически изменчиво, что дает возможность вести речь о высокой степени вероятности атрибуции эпоса не только к эпохе, но и к более коротким промежуткам времени. Следует понимать, что подобное возможно лишь гипотетически.
Полностью раскрыть особенности средневекового мировосприятия невозможно. Для осознания причинно-следственных связей социальной практики необходимо максимальное «погружение» в культурный контекст изучаемой эпохи, поэтому в любом исследовании более половины информации остается «между строк». Многое из того, что для автора является логичным следствием из показанной системы социальной практики, остается непонятным для читателей.
В связи с этим, хотелось бы подчеркнуть значение таких «гипернаучных» терминов, как социальная «МОДА» и социальный «ФОН», которые были выделены при контент-анализе былинных материалов. В контексте былин, как особой формы исторического повествования, социальный «фон» и социальная «мода» показывают лишь степень изменения исторического антуража действий героя. То, что несколько героев принадлежат к одному и тому же социальному «фону», но разной «моде» и наоборот, дает возможность показать их место в отношении друг друга.
«Фон» является отражением долгосрочных условий, преимущественно социально-экономических, в которых воплощается в действительность социально значимая идея. «Мода» является зримым выражением краткосрочных, в первую очередь социально-политических условий, необходимых для реализации актуальной идеи, то есть, для решения насущных проблем общества. Вместе с тем, она имеет непродолжительный характер и поэтому позволяет выявить «слои» социальной практики, относящиеся к определенным периодам.
Однако их роль в контексте эпических произведений не ограничивается тем, что уже было представлено. В социальной системе «фон» и «мода» могут быть использованы для проведения анализа циклических явлений и стадиального развития общества, а также выявления процессов саморегуляции.
Функциональное значение «фона» и «моды» в рамках социальной системы, по всей видимости, состоит в том, что они являются косвенными признаками, показывающими «короткие» и «длинные» волны социальной эволюции восприятия образа героя и общества в его времени. Модификация этих важнейших параметров дает возможность увидеть циклические трансформации в социальной системе Древней Руси.
Эти изменения имеют различную продолжительность – «мода» образа Героя – 25-30 лет (с «взрослением» – до 40-45 лет). Возможно, начало активного периода доминирования моды как-то связано с «циклами Кузнеца», отражающими процесс обновления основных фондов.
Мода прежде всего изменяет дизайн вещи, поэтому речь в данном случае, скорее всего, может идти только о так называемом «моральном старении» предмета. Например, арбалет в XVI ‑ XVII в. еще вполне конкурентоспособен по своим боевым качествам, но почти вся Европа уже перешла на ручное огнестрельное оружие, поскольку это стало показателем престижа государства и его готовности к войне в новых условиях.
«Фон» – охватывает, как минимум, два образа героя, то есть приблизительно от 50-ти до 60 лет. Возможно, он связан с процессом обновления «физически устаревших» основных фондов. Трудно говорить об «обновлении фондов» в эпоху Киевской Руси, но это можно представить как отказ от предметов, не отвечающих требованиям функциональности в социальной практике. Например, замена прямого меча на саблю в легкой коннице, лука на арбалет (самострел) в пехоте, боярского дохода от сбора дани на доход с вотчины, переход княжеской власти от опоры на службу бояр-вотчинников к опоре на службу дворян-помещиков и т.д.
«Мировоззрение» – кардинальное изменение социального фона, переосмысление социальной практики, занимающее ориентировочно от 130 до 150 лет, по всей видимости, отражает существовавший процесс замены идеологии на макросоциальном уровне.
Исходя из подобной картины социального развития, логичным выглядит и следующее положение – так называемые «потерянные» поколения имеют место как следствие отсутствия необходимости замены основных фондов, то есть процесс обновления основных фондов, и появление нового образа героя в социальной практике могут оказаться явлениями синхронными и взаимовлияющими. Это фактически означает, что новый герой не появляется до тех пор, пока прежний образ героя «вписывается» в соответствующие его образу «основные фонды» ‑ атрибуты богатыря эпической социальной практики в частности. Антураж времени является основной составляющей образа героя и поэтому его изменения сразу «бросаются в глаза». Например, пресловутые «трубочки подзорные» у богатырей на заставе.
Вместе с тем, при условии вынужденного преждевременного, регулярного радикального обновления «основных фондов» существует высокая вероятность избежать появления «потерянных» поколений, поскольку новое поколение будет лучше подготовлено для изменившихся условий и ответа на актуальные «вызовы» времени и, как следствие, сможет создать новый легитимный образ героя.
Но есть и другая возможность возникновения «потерянных поколений». Герои каждого поколения должны успеть закрепиться в традиции социальной практики. В противном случае они не будут иметь легитимности в глазах новых поколений, что сделает «потерянными» уже не последующие, а предыдущие поколения, которые хотя и выработали образ героя, но не успели его легализовать в качестве единственно правильного в сложившихся обстоятельствах.
Социальный «фон», учитывая, что в обычных условиях на каждое «героическое» поколение приходится два «потерянных», сохраняет свои основы примерно столетие. Это период, в течение которого действуют, постепенно сменяя друг друга 5-6 поколений. Таким образом, можно выделить почти вековой цикл изменения восприятия «фона» социальной практики, в котором активное время доминирования составляет приблизительно 50-60 лет (плюс к этому около 15 лет до (подготовка, формирование образа) и приблизительно 15 лет после (угасание образа) будут являться переходным периодом); и 40-45 летний цикл формирования «моды» образа героя с активным временем доминирования около 25-30 лет.
Необходимо отметить, что замена «моды» и «фона» неминуемо вызывает социальные противоречия, которые достигают своего пика к моменту изменения «мировоззрения», которое охватывает примерно 4 образа героя и, соответственно, 100-120 лет активного доминирования в обществе (130 ‑150 лет формирования 10-12 поколений). Первое и последнее поколение из этих 10-12 имеют «пограничный» характер мировосприятия, поскольку развиваются в условиях переходного периода.
Анализ показывает, что циклические изменения всех трех основных типов («моды», «фона», «мировоззрения»), выявленные на основе былин, в достаточной мере отражают лишь реалии домонгольского периода русской истории. Дальнейшее развитие общерусского эпоса имело место, но было эпизодическим и недолгим в силу постоянного возрастания дискурса между эпической и реальной социальной практикой элиты.
В заключение хотелось бы предостеречь от переноса значения циклических изменений без их предварительной корреляции. Всё, что выявлено на основе эпоса, отражает только ситуацию в социальной практике Древней Руси, да и то лишь в наиболее общем виде. Поэтому обнаруженные особенности социального развития не следует считать однозначно доказанными закономерностями. Вряд ли на этом можно считать историческое изучение эпоса законченным. Он содержит в себе еще массу нераскрытой информации, поскольку при нынешнем состоянии методологической базы многое оказалось за гранью исследования.
Можно отметить следующие перспективы развития исследований:
1. Развитие филологической базы исторического изучения эпоса, более пристальный анализ «типических мест», их использования, трансформации и замены в зависимости от сюжета.
2. Реконструкция путей формирования эпического комплекса, выявление очередности появления эпических сюжетов.
