К ЧИТАТЕЛЮ

Принято считать, что существует два типа людей – те, кто учится на чужом опыте, и те, кто привык доверять только своему. История позволяет осмыслить опыт, ценность которого сильно зависит от способности правильно его воспринимать. Одной из форм сохранения сведений о прошлом является эпос – «старина», былина. Значение отечественной эпической традиции, осмысление старинных событий народом в научном мире обычно игнорируется либо недооценивается.

Цель данной монографии заключается в том, чтобы показать научный потенциал, которым обладает восточнославянская эпическая традиция.

Условно исследование можно разделить на три части:

Первая часть включает в себя анализ историографии и методологический комплекс. (Глава I)

Вторая часть представляет собой непосредственно историко-социологический анализ эпического отражения древнерусской социальной практики. (Главы II ‑ III)

Третья часть является попыткой теоретического осмысления эпической социальной практики. (Глава IV)

Вопрос научной ценности былин как исторического источника рассматривался многими учеными XIX–XX вв. через сравнение с летописными сведениями о политике, в которых совпадение с эпосом имеется только в именах и географических названиях, да и то, скорее всего, случайное. Поэтому в историографии появился тезис о том, что эпос в крестьянской среде подвергся «порче», и как исторический источник его использовать нельзя.

В то же время, некоторые исследователи, например: В.Ф. Миллер, А.В. Марков, Р.С. Липец, М.Г. Рабинович, в основном благодаря сведениям этнографии и археологии успешно доказывали, что многие упомянутые в былинах детали быта, повседневности, русской культуры и т.п. имеют почти полное историческое соответствие с материалами X ‑ XIV вв.

Тем не менее, из-за отсутствия точного определения времени действия, описанного в эпических сюжетах, историческое исследование былин было затруднено. В итоге ситуация дошла до абсурда: в науке возобладала точка зрения, согласно которой эпос не включает исторических сведений, а имеет в основном художественную ценность. Согласиться с этим невозможно хотя бы по той причине, что былины имеют сюжетные схемы, обоснованные логически, а не эстетически.

При этом от внимания ученых ускользнул такой, казалось бы, очевидный факт, что хотя «сферы интересов» различных письменных источников и эпоса мало в чём совпадают, они развиваются на одном и том же социальном фоне. Различие во взглядах не означает, что у письменных источников и эпоса нет ничего общего – летописи и былины описывают различные стороны жизни древнерусского общества, но одну и ту же социальную практику. Детали повседневности и быта эпохи также почти не зависят от типа исторического источника, поскольку не имеют ярко выраженного политического значения и не осознаются его создателями до конца, являясь «характерной» частью изображения, на фоне которого совершает действия герой сюжета.

Идеологические баталии вокруг эпоса стихли к концу XX в., что сделало возможным изучение русских былин на основании наиболее перспективного в отношении подобных материалов методологического направления «Устной истории».

Изучение эпоса в качестве «устной истории» позволяет анализировать его как часть «интеллектуальной истории» с историко-социологических позиций. Это дает возможность максимально абстрагироваться от политики, рассматривая каждый вариант былины как мнение сказителя (своего рода «интервью») в отношении того или иного сюжета, отражающего события социальной практики с точки зрения эпической логики, то есть коллективного, стереотипного, закрепленного традицией восприятия действий героя.

Благодаря применению данной методологии появляется реальная перспектива использования эпических материалов в качестве источника по истории древнерусской социальной практики, быта и повседневности, которые наименее политизированы, а потому имеют свои соответствия в летописях и других письменных источниках.

Вместе с тем, эпос интересен и как источник для исследования исторической и политической социологии, поскольку большинство ситуаций, описываемых в былинных сюжетах, явно были рассчитаны на широкий общественный резонанс. На это часто есть прямые указания – богатыри, выигравшие спор отвечают князю, что им нужна не его награда, а известность:

…А не надо мне три погреба золотой казны…

…Знали бы все, что был у нас велик заклад…[i]

Потенциал эпоса в отношении социологии воистину огромен – практически каждый былинный сюжет может быть исследован в качестве «кейс-стади» древнерусской социальной практики. Большинство сюжетов известно во многих вариантах. Более того, они имеют аналогии в письменных источниках. Это уникальный пример социологического материала, выдержавшего проверку временем, которое отсеяло почти всё нефункциональное с точки зрения рассматриваемой социальной реальности.

Большое значение также имеют специфические возможности, которые эпос предоставляет в рамках политической социологии. Эпическая функция героя-богатыря имеет много общего с современной функцией героя-кандидата, избираемого на престижную должность.

Образ героя исторически изменчив и зависит от восприятия его действий населением. Поэтому наибольшую ценность в качестве научного источника эпические материалы имеют в рамках изучения путей исторического развития психологии общества, циклических процессов социальной практики, эволюции социального мировосприятия в целом.

Безусловно, этим значение отраженной в эпосе социальной практики не исчерпывается. Вряд ли в одной монографии можно раскрыть весь потенциал восточнославянской эпической традиции как научного источника. Как и все новое, применяемая к эпосу методология несовершенна. Автор отдает себе отчет в условности многих логических построений и гипотетичности большинства своих выводов.

Выражаю искреннюю признательность всем, кто помогал в подготовке издания монографии.

P.S.: К сожалению, в последнее время имеет место тривиализация традиционной культуры. Непонимание логики, правил и отсутствие точных сведений о времени действий эпических героев привело к осмеянию древнейших культурных образцов и низведению былин до уровня «детской» литературы. Как следствие, в отечественной науке произошло дистанцирование от данной тематики как «несерьезной». В результате герои былин перестали осознаваться как «Русские» или «Российские». Однако «свято место пусто не бывает» ‑ лакуна культурной принадлежности эпических героев уже получает новое смысловое наполнение в тех случаях, когда логика действий героев эпохи средневековья понятна и поэтому не вызывает в обществе нареканий.

Цитирую с сохранением орфографии оригинала:

«былины об Илье Муромце – это русская версия мусульманских легенд о легендарном герое ислама халифе Али (да благословит его Аллах), что очень легко доказать, сопоставив соответствующие билины и легенды об Али (да благословит его Аллах)». Апти нур Шашаани, Россия, Магас, 02.12.2007 19:12:51 http://www.ingushetiya.ru/forum

«Русские богатыри были моджахедами. По крайней мере, эта версия не встречает противоречий в историко-культурном контексте и объясняет многие неясные факты». Алексей Иваненко, Кавказ-Центр http://www.kyrgyz.ru/forum

Без комментариев.

В монографии представлена лишь информация к размышлению. Упрощать ее – значит проявлять к Вам неуважение. Пусть каждый Читатель сформирует собственное мнение, сам сделает соответствующие выводы о проблеме эпического историзма и значении былин для русской культуры.